Замедлялись сменяющие друг друга за окном здания, деревья, машины и люди, пока совсем не остановились. Тише стал гул до отказу заполненного автобуса, из которого наружу начали вытекать люди, подобно тому как крупа высыпалась бы из пореза в плотно набитом мешке. Был и я в той толпе, и оказавшись на улице сразу почувствовал холод.
В тот день было довольно морозно, хотя и приходилось идти по подтаявшему снегу, а где-то и просто по мокрой плитке. В сероватом воздухе застыло предвестие надвигающегося снегопада, которого, тем не менее, так и не случилось.
Я ждал, пока люди предо мною разверзнутся, и я смогу беспрепятственно оглядеть всё, что находилось поблизости. Минуты не прошло, и вот уже под гордой надписью «Комсомольский проспект», обозначавшей остановку, на которой я вышел, остались только двое немолодых людей.
Стоило мне слегка повернуться направо, как в глаза и в самые скрытые части сознания бросился великий градостроительный замысел. Комсомольский проспект был в своё время главной «визитной карточкой» Перми. Возможно, ею остаётся и по сей день. Широкий, усеянный раздекорированными сталинками. И на удивление почти не шумный для места с таким размахом.
И размах этот ощущался как по истине имперский. Вполне в духе своего времени. Удивительным образом каждый фасад здесь сочетает в себе парадную торжественность и сдержанную агрессию: чувствуется, что вся эта красота для тебя, для людей, но в случае чего она легко может задавить. Опять же, в духе своего времени. Но, не думая о плохом, представить себя в идеализированном мире пятидесятых годов не получалось: кое-что всё-таки напоминало о том, в какой эпохе я на самом деле сейчас живу…
Фото: Алексей Власов 
Действительно холодно. А когда ветер дул, так и вовсе пальцы коченели. Птицы кричали. Их перебивали разговоры прохожих. На голоса людей ложился гул проезжающих автомобилей. А поверх всего ветер был.
Широкий проспект посередине разделён пешеходной зоной, именно туда я первым делом и направился. Ориентиром мне послужили часы на одном из фасадов жёлтого здания с башней, на которой написано «Пермьэнерго». Одно из немногих зданий здесь, сохранивших изначальное предназначение: служить нуждам энергетического управления города. Зелёного сигнала на светофоре здесь приходилось ждать достаточно долго. Это время я занял разглядыванием.
На противоположной этому зданию стороне ещё недавно всё было уставлено строительными лесами, проходила реставрация дома учёных и большой арки, через которую можно попасть в его двор. Теперь же и фасад, и арка открыты взору наблюдателя.
В этом зелёном доме некогда селили элиту советского общества, работников интеллектуального труда, профессоров и академиков. Для них предназначались, кажется, лучшие квартиры в городе. Таких домов по всей стране было возведено всего около десятка.
И хотя сейчас в доме живут далеко не только лишь учёные и их потомки, он всё равно остаётся одним из самых престижных в городе. О масштабе некоторых квартир можно судить по окнам: если решётки на них одинаковы, значит все они принадлежат одной квартире.
Фото: Алексей Власов
Мне стало интересно, как обустроен двор этого дома, ведь часто бывает, что подобные здания красиво отделаны только с фасадной стороны. Так обстоят дела, например, со знаменитым Московским проспектом в Санкт-Петербурге. И оказалось, что здесь провинция выиграла у северной столицы.
Главная большая арка была закрыта, но через калиточку, рядом расположенную, я прошёл беспрепятственно. Дом учёных ухожен и со стороны двора, и, хотя некоторые работы здесь всё ещё продолжались, это не мешало оценить общий облик постройки.
Фото: Алексей Власов
Отсюда же я попал и во двор соседнего дома, где на детской площадке нашёл обессиленную птицу. Серые вороны обычно осторожны, остерегаются людей, когда те подходят слишком близко. Но эта только следила за мной. Я унёс её со снега на землю, осмотрел (чему она всё-таки сопротивлялась). Ворона казалась совсем обессиленной, поэтому я поспешил в ближайшую пекарню, где собирался купить что-нибудь, чтобы подкормить несчастную птицу.
Фото: Алексей Власов
Я принёс ей так называемую «лодочку». Угощение птица употребляла охотно и довольно активно, прямо из рук. Что с ней затем делать, я не представлял, но оставлять на детской площадке решительно не хотел. Там её могли бы затаскать малолетние садисты, ну или местные кошки в конце концов. Я сидел рядом с птицей на земле, похваливая её, а проходящие мимо старики поглядывали на меня, как на умалишённого. Я отчётливо видел какое-то надменное негодование в их лицах, но было как-то всё равно. На несколько попыток погладить птаха в конце концов ответила укусом, и впредь я не мешал её трапезе. К моему счастью, достаточно насытившись, она отхватила кусок побольше и взмыла с ним на ближайшее дерево, откуда затем провожала меня взглядом. Положив тут же остатки лодочки, я покинул этот двор. К тому времени стало уже и не так холодно.
Фото: Алексей Власов
Всё-таки очень приятно по Комсомольскому просто пройтись. Чист, ухожен. Вылизан, если угодно. И каждый дом здесь точно приятнее выглядит, нежели виднеющиеся отовсюду «новостройки», бесцеремонно рушащие аутентичность Компроса.
После дома учёных я прошёл ещё одно здание, до перекрёстка дойдя. Прямо напротив себя, пока я в очередной раз ждал зелёного сигнала, я увидел одну из многочисленных памятных табличек. Именно эта была посвящена Александру Рубашевскому, заслуженному строителю. Один из проектов, к которому он имел непосредственное отношение, — расположенный тут же кинотеатр Кристалл. Не каждому дано так щедро жить — друзьям на память города дарить…
Фото: Алексей Власов
На этом моменте я отклонился от прямого пути. Я свернул направо и шёл теперь по улице Глеба Успенского, желая узнать, что делается чуть в стороне от открыточного проспекта.
Почти сразу же на пути моём оказался особо охраняемый двор, от которого я поспешил удалиться, ускорив шаг.
Картина открывалась уже совсем не парадная, обычная, каждому в стране, пожалуй, знакомая. Здесь и тише гораздо было, и людей меньше, что понятно. Но как-то пусто.
Пустоту в душе русского человека на протяжении веков, как известно, заполняла православная церковь. И напоминание о ней здесь имелось. Покровская часовня. За которой виднелись всё те же новостроящиеся дома…
Фото: Алексей Власов
Они очень грубо и плоско возвышались надо всем прочим, и в случае с часовней это ощущалось даже, пожалуй, безбожно.
И хотя застройка здесь красотой не блистала, довольно скоро я вышел к милым взору домикам. Малоэтажная сталинская застройка. От такой совсем недавно избавились на улице Папанинцев. А здесь она ещё стоит. И цветёт на ней плесень, из трещин в штукатурке и кирпичах сочащаяся. А под этими трещинами и плесенью этой много навешено объявлений, в которых обещается подработка, работа, помощь алкоголикам, наркоманам и людям.
Фото: Алексей Власов
Так, шаг за шагом, по Глеба Успенского я вышел на Куйбышева. Шагов не так уж и много потребовалось. У дома на углу двух названных улиц шли строительные работы. Часть его смотрелась так, словно перед домом этим на днях разорвался снаряд. А на деле в таком состоянии шесть лет он стоял. Но сейчас его реставрировали. Кажется, ему повезло.
Фото: Алексей Власов
В поисках пешеходного перехода я побрёл вдоль этого дома и вышел к уникальным артефактам рубежа сталинской и хрущёвской эпох: так называемым «ободранным сталинкам». Эти дома ещё могут повторять формы и конструкции чуть более ранних, но уже не оштукатурены, а в квартирах может не быть лепных галтелей.
Голый силикатный кирпич цвета перловой или пшеничной каши на время стал моим спутником. На нём не так ярко выражены следы прошедших десятилетий, но и тут достаточно трещин от первого этажа и до самой крыши, разбитых окошек и каких-то потёртостей.
Фото: Алексей Власов
Я всё-таки дошёл до перехода. Немного позже оказалось, что он был гораздо ближе, просто я пошёл не в ту сторону. Перейдя дорогу я оказался ближе к домам уже оштукатуренным, такого же зелёного цвета, как и один из встретившихся немного ранее. Теперь мне предстояло вернуться немного назад, чтобы вновь выйти на улицу Глеба Успенского.
Совсем без отделки и с опадающей штукатуркой дома мне уже повстречались. Теперь же я столкнулся с иной отделкой — вентфасад. Два таких же дома были покрыты керамогранитной плиткой. А за ними всё те же новостройки торчали. От мысли о том, что подобный облик может получить при реставрации вся улица, внутри у меня что-то ёкнуло. Тут же стояла одна из первых в этом году новогодних ёлок.
Слева от меня как раз был один из этих домов с вентфасадами. И я завернул за него, чтобы исследовать улицу Глеба Успенского далее. Сперва меня встретил двухэтажный дом, на втором этаже которого арочные двери вели на балкончики. И над арками этими были грубо замазанные расколы, кое-где сдержанные металлическими скобами. Зрелище хоть и не из приятных, но сносное. А вот следующий дом наверняка мог бы кого-нибудь и вовсе повергнуть в ужас.
Фото: Алексей Власов
С некоторых сторон он напоминал гниющее тело. Сколотые барельефы — уже что-то от тела отпавшее. Зелёная штукатурка, на которой множество пятен, точно трупных, — это кожа, местами обнажающая крупные области с красным, как мускулы, кирпичом. Серыми и болотного оттенка пятнами покрыты побеленные элементы архитектурного декора, которые можно тут сравнить с кусками костей. И тёмные, мутные, треснувшие глаза-окна. Часть окошек здесь заколочена, но в некоторых, за белоснежными шторками, можно разглядеть жёлтые огоньки настольных, настенных и потолочных ламп. Значит здесь всё ещё теплится жизнь и уют, несмотря на плачевное состояние дома. Пятнадцатый дом на улице Глеба Успенского. Более десяти лет он пребывает в таком плачевном состоянии, аварийным числится, но найти его не получилось ни в списке домов под снос, ни в списке домов под реставрацию. Чем-то абсурдным веяло в его дворе, от того что в снегу, рядом с бутылками недопитого алкоголя, я обнаружил ещё живую диффенбахию, а над ней, на стене дома, выцарапанный цветочек.
А в стороне, как бы смеясь, высятся всё те же новостройки, в стёклах и пластмассах которых отражалось желтевшее солнце.
На состояние этого дома тяжело смотреть, но ещё тяжелее его описывать. Это нужно просто видеть.
Фото: Алексей Власов
Вдоволь налюбовавшись падалью, я собрался уходить, посчитав, что увидел достаточно. По улице Куйбышева я шёл к стадиону Динамо, где собирался сесть на трамвай и уехать. Но едва все планы я прокрутил в голове, моему взору предстал ещё один дом, чем-то очень меня зацепивший. Почему-то его хотелось просто разглядывать, подобно любому с Комсомольского проспекта. Но если те дома предназначались для номенклатуры, то сюда заселяли обычных рабочих. А зданьице не менее привлекательное. И в его двор я зашёл затем.
Фото: Алексей Власов
Во дворе тут всюду был лёд, но скользко не было. За обветренными старенькими стенами и тут новостройки выглядывали. Они, кажется, меня уже просто преследовали. Нигде я от них спрятаться не мог, но пытался. Из этого двора можно было беспрепятственно пройти во двор другого дома.
Только там, наконец, мне ничто не загораживало небо…
Фото: Алексей Власов 
Не знаю точно, как долго я там находился, но в какой-то момент меня кто-то окликнул…
— Молодой человек, можно вас?
— Конечно, в чём дело?
— Можно у вас уточнить, для какой организации вы снимаете?
— Я не снимаю для организации. Так, фотограф-любитель.
— А-а-а… А то время от времени приходят из ремонтно-строительных
компаний, снимают состояние. Я и сама тут люблю фотографировать. Крыльцо наше поплывшее,например.
— Вы здесь живёте?
— Да. Называется, в магазин вышла. Пришлось вернуться за кошельком.
— Живописно у вас…
— Правда никто это не ремонтирует. Снесут, поставят 24-х-этажку. Чихнул — услышали на всех этажах. Сталинки — отличное жильё. Стены по полметра, потолки по три.
— Знаю, жил пару месяцев в таком доме. А про снос… Скорее всего, так и будет. Как на Папанинцев, например.
— Жильцы своими силами, может, что-то сделают.
— Возможно. В Петербурге жильцы своими силами восстанавливают
историческое состояние парадных.
— А у нас тут что восстанавливать? Доисторическое…
— И в этом можно найти что-то красивое. Для этого, правда, нужно
обладать особым складом ума. Как, например, Шарль Бодлер, что сравнивал
гниющий труп с цветущими розами.
— Нет, у нас тут не гниение. Просто лёгкий декаданс.
Мы ещё немного побеседовали с этой приятной женщиной о её доме, об этом дворе и домах вокруг, но слова о лёгком декадансе засели у меня в голове особенно плотно.
Когда мы попрощались и она скрылась за подъездной дверью, я ещё немного побродил там, и с некоторой даже неохотой удалился. Садилось солнце. По улице Куйбышева я шёл к стадиону Динамо, где собирался сесть на трамвай и уехать. Я прокручивал в уме наш диалог снова и снова, и так смешно становилось каждый раз, когда доходило до слов о декадансе..
Главное фото: Алексей Власов
