Александр Щепетков — коренной пермяк, лучший гид-переводчик России 2020 года и один
из немногих людей, кто берёт на себя тяжёлый груз правды о мрачных страницах истории.
С пермским экскурсоводом мы поговорили о важных изменениях в сфере туризма и
актуальности исторических экскурсий. Александр развенчал популярные мифы о ГУЛАГе и
поделился интересными фактами о местах памяти. Присоединяйтесь к нашему путешествию
в прошлое и узнайте, как работа гида помогает нам не забывать уроки прошлого.
— Александр, каким был Ваш путь в профессию?
— Я в туризме уже 19 лет, работал в самых разных ипостасях: и в теплоходном отделе, и в экскурсионном, и в организации VIP-путешествий, и в приёме иностранных туристов в Пермском крае. Года с 2014 я индивидуальный гид, гид-переводчик, экскурсовод. Всё началось с ошибочной концепции, будто работник туризма много путешествует. Я окончил географический факультет с целью дальнейшей работы в сфере. Самым большим разочарованием стало то, что ты много работаешь, но не путешествуешь.
—Значит, по образованию Вы географ. Многие Ваши экскурсии посвящены истории. Как заинтересовались этой темой?
— История и география — близкие друг другу науки. Находясь на какой-то территории, ты так или иначе помимо природных аспектов всё равно погружаешься в историю.
— Вы сказали, что уже 19 лет в туризме. Что со временем изменилось в этой сфере?
— Стало очень много интернета, конечно. Когда я начинал работать, интернет был лишь электронной почтой и какими-то самыми простыми системами бронирования. Сейчас же всё, что хотите, маркетинг и CRM системы, онлайн.
— Согласны ли Вы с мнением, что в последние годы краеведение и история стали более популярны?
—Одна из причин, конечно, COVID, при котором граждане России неожиданно обнаружили, что у них самая прекрасная в мире страна. Правда, страна у нас очень красивая, интересная, богатая на природные и исторические достопримечательности. Ну и где туризм, там и краеведение, хотя это немного разные сферы, но всё равно близкие друг другу.
— Среди Ваших экскурсий есть музей-заповедник «Пермь-36», и Вы один из немногих, кто может организовать такую поездку. Как вы готовились к роли гида в таком специфическом и непростом месте?
— Эта история связана как раз с тем временем, когда я работал в компании-туроператоре по приёму иностранных туристов в Пермском крае. До 95% туристов в обязательном порядке посещали «Пермь-36». Я занимался лишь организацией, гидом тогда не был. Но я владею английским языком, и по случайности мне надо было заменить нашего штатного гида на поездке в «Пермь-36». Я пролистал какие-то сайты, что-то там провёл один раз. История повторилась, мне надо было этого гида заменять уже постоянно. И вот я стал разрабатывать эту тему всё больше и больше, помимо основных классических текстов ещё вычитывал стороннюю литературу. Стараюсь общаться с разными людьми, которые как-то этой темой занимаются. Читаю, смотрю, просто погружаюсь в эту тему очень глубоко.
— А какой-то элемент непредсказуемости есть? Каждая экскурсия разная?
— Да-да, экскурсии абсолютно разные, потому что в индивидуальном формате. Когда проводишь экскурсии, всегда тонко подстраиваешь информацию под интересы и знания гостей. Некоторые гости обладают лишь базовыми зданиями, приходится иногда им рассказывать самые общие вещи. Иногда, наоборот, это уже известно и понятно. И мы тогда уже погружаемся в более частые истории.
— Какие этапы подготовки необходимы, чтобы стать гидом в таком музее?
— Есть контрольные тексты. Проводят обучение экскурсоводов с лекциями от музейных работников и обязательным выездом на площадку с путевой экскурсией. Потом проводят обязательную аттестацию: билет вытаскиваешь и какую-нибудь часть экскурсии рассказываешь.
— Это всё не так просто. А какую цель Вы ставите перед собой, проводя экскурсии по местам репрессий?
— В идеале я бы хотел, чтобы у гостей сложилось более-менее сбалансированное понимание этой сложной темы без перекосов, скажем так, в сплошное очернительство или же отрицание того, что это вообще было. Стараюсь посмотреть на разные стороны этой тяжёлой части нашей истории, чтобы дать возможность вывести собственное оценочное мнение. С моей точки зрения, одна из ключевых проблем в отношении сталинских репрессий — это то, что мы до сих пор не можем чётко дать им определение. Например, сказать, что это плохая часть нашей истории, надо знать её и помнить, не отрицать, что она была. Но этого же нет, поэтому дискуссия постоянно идёт. Потом постоянно что-то кому-то хочется доказывать, кто-то рассказывает, что Сталин лично расстрелял примерно 15 миллионов человек, кто-то, наоборот, что все заслуживали своей судьбы.
— Что для вас стало самым большим вызовом при интерпретации истории репрессий для современной публики?
— Нахождение в местах заключения — это, конечно, очень сложно. Но тут главное говорить о силе человеческого духа, о возможности выживания в любых условиях, о том, как важно сохранить в себе человечность и понимание той собственной правоты, за которую ты до этого боролся, за которую тебя наказали.
— Насколько востребована экскурсия в музей репрессий?
— Я бы не сказал, что это самая любимая тема. Я спрашивал у гостей, почему так. Очень много людей, которые приезжают в отпуск отдыхать, говорят примерно одно и то же: «Мы же в отпуске, хочется только приятное слушать и видеть». Природа Пермского края очень красива, и все в основном идут смотреть её. А говорить о грустном не хочется, поэтому сюда я езжу раз в месяц, наверное. Раньше очень часто ездил, когда основным контингентом были иностранные туристы. Тогда было несколько поездок в неделю.
— Значит, иностранцы более заинтересованы этой темой?
— Да, это абсолютно точно! Иностранцев эта тема интересовала всегда гораздо больше, чем граждан России.
— А кто обычно выбирает такие экскурсии?
— Собирательный портрет такой: это будет житель большого города, с высшим образованием, интересующийся историей собственной страны. Мне попадались и люди, которые говорили, что всё это было заслуженно, но они ехали в музей убедиться, посмотреть, как это всё было организовано.
— Какова реакция посетителей «Перми-36»? Какие вопросы обычно задают?
— Самые типичные вопросы о том, были ли побеги. Я уже даже сразу говорю, что побегов не было. Бывают частные вопросы, как решались бытовые проблемы заключённых.
— Можете поделиться стереотипами, с которыми вы сталкиваетесь при ведении экскурсии?
— Самое распространённое заблуждение в том, что ГУЛАГ — это система наказания политических преступников. Но это не так. Это просто лагерная система, в которую входили и уголовные, и политические. Также раньше люди нередко сравнивали гулаговские лагеря с лагерями смерти у нацистов. Приходилось рассказывать, что разница принципиальная. Главная цель нацистских лагерей — уничтожение людей, а в ГУЛАГ не было этой цели, это всё-таки лагерь для использования принудительного труда заключённых на стройках народного хозяйства. Но из-за плохих условий питания, недостатка тёплой одежды, тяжёлых условиях труда, различного рода болезней, конечно, смертность заключённых была достаточно высокая. Тут же нужно говорить о другом. Люди, которые оказались в условиях лишения свободы, исходя из наших современных принципов, не сделали ничего такого противозаконного, а так как это политические заключённые, сроки у них были огромные.
— Выходит, что пыток не было?
— Пытки если и были, то это не систематическая история. Это история о том, как двое людей относятся друг к другу в условиях несвободы. Например, можно заставить человека заниматься бессмысленной деятельностью просто потому, что у тебя есть над ним власть. Ведь испытание власти могут пройти не все. Поэтому поиздеваться просто потому, что ты это можешь — для некоторых очень большой соблазн. История про Соловки, например. Там заставляли перетаскивать воду из одного озера в другое вёдрами. Бессмысленный совершенно труд.
—Да, испытание властью не каждому под силу.
— Вы смотрели немецкий фильм «Эксперимент»? Две группы мужчин были разделены на охранников и заключённых. И те, и другие просто люди, прошедшие на обычный социальный эксперимент, грубо говоря, по кастингу. Но у одних есть власть, а у вторых — нет. Эксперимент пришлось прекратить, потому что «охранники» стали проявлять насилие, причём очень грубо и жёстко по отношению к «заключённым». Простые люди, поставленные в такие условия, начали проявлять свои плохие качества.
— Поучительная история. А музей «Пермь-36» сотрудничает с образовательными учреждениями, чтобы донести до молодёжи значимость темы репрессий?
— Насколько я понимаю, это должна быть инициатива, исходящая как раз из учебных учреждений. Если учитель считает это нужным, тогда детей и подростков сюда привозят.
—А как музей взаимодействует с родственниками бывших заключённых?
—Ежегодно для них организуют поездку в музей, чаепитие. Это проводится в день памяти жертв политических репрессий, 30 октября.
— Что в этом музее произвело самое большое впечатление на вас?
— В первые разы, когда я заходил в штрафной изолятор, меня впечатляло, насколько жёсткие условия содержания можно сделать ещё жёстче. ШИЗО вообще производит очень сильное впечатление. Был такой случай в моей практике, когда приехала группа из Нидерландов. После рассказа про тяжёлые условия содержания в северных лагерях, мы зашли в штрафной изолятор, и одной даме стало настолько плохо, что она покинула экскурсию заранее. Она, оказывается, очень долго работала психологом в местах лишения свободы в Нидерландах, где всё гораздо более гуманно, они напоминают наши трёхзвёздочные гостиницы больше. Ей было невыносимо от того, что человек может так поступать с другим человеком, хотя она по сути профессионально деформирована, вовлечена в эту тему.
— Какие книги, документальные фильмы или другие ресурсы вы бы порекомендовали тем, кто хочет узнать больше о теме после посещения музея?
— Таких книг на самом деле очень много. Я бы всем рекомендовал почитать «Колымские рассказы» Шаламова, его антироман «Вишера», а также «Крутой маршрут» Гинзбург и книги Василия Гроссмана. Документальные воспоминания заключённых опубликованы, есть смысл прочитать. Наш музей издавал «Топографию террора». «Пермь-36: Предыстория» тоже книга интересная, она есть, по-моему, в открытом доступе.
— Какие ещё места вы считаете важными для сохранения памяти?
— Для сохранения памяти истории очень важен наш север. А это Чердынь, столица Перми Великой. Это наиболее ранние территории заселения, всё-таки XV век. И Чердынь нужно сохранить, наполнить её историей. Важно, с моей точки зрения, ещё сохранение культурного наследия нашего нашего коренного населения — коми-пермяков. Их осталось не очень много, в этническом составе Пермского края всего лишь 3%, а они здесь жили до прихода русских.
—Вы пишете, что открываете неочевидные стороны пермской истории. Поделитесь каким-нибудь интересным фактом?
— Я люблю рассказывать гостям про бывшие, ныне практически утраченные центры горнозаводской цивилизации. Рассказываю, например, что в каком-нибудь небольшом селе, в котором когда-то был металлургический завод, был произведён первый в России пароход. Хотя там ничего сейчас не напоминает об этом. Или о том, что на каком-нибудь металлургическом заводе было впервые применено газовое освещение цехов в России. Сейчас эти факты для нас обыденные, но тогда это было самым прогрессивным. И это было у нас, на наших пермских землях. Первый завод по производству фосфора в России тоже появился на наших пермских землях, и способ получения того же фосфора был изобретённом уникальным и отличающимся от мировых технологий.
